Верника Сахарова

​

​

ГОЛОС ЛУНЫ

 

«Таксисты всегда спрашивают меня: «Фефе, почему ты делаешь такие непонятные фильмы?» («Фефе» называют меня самые близкие люди, но об этом часто пишут в газетах, и таксисты любят обращаться ко мне именно так).

Я отвечаю, что всегда говорю правду, а правда никогда не бывает понятной, ложь же понятна всем».

«Я вспоминаю…»  Федерико Феллини, Шарлотта Чандлер

                       

«Я вспоминаю…» - биография Феллини, написанная на основе бесед с ним американской журналисткой Шарлоттой Чандлер.

«Я вспоминаю…» на романьольском диалекте курортного городка Римини, где родился и вырос Феллини, звучит как «Амаркорд», название одного из его оскароносных фильмов... 

 

Невозможно говорить о фильме Феллини отдельно от его личности, поэтому в текст включены цитаты из этих мемуаров. В них он часто повторяет, что его картины, его «дети», рождались не столько из жизненных обстоятельств, сколько напрямую из бессознательного своего творца.

 

«Я очень рано понял, что отличаюсь от других людей. Чтобы не выглядеть сумасшедшим в глазах большинства, мне надо было стать кинорежиссером. Прелесть этой профессии в том, что тебе позволено воплощать в жизнь свои фантазии.

Наши фантазии — вот наша настоящая жизнь. Вымысел — единственная реальность.

Мои же фантазии и навязчивые идеи — не только моя реальность, но и материал, из которого сделаны мои фильмы.

То, что порождает мое воображение, есть откровение, глубокая истина моего внутреннего «я». Возможно, это мой способ психотерапии».

 

Для аналитического психолога доступ к бессознательному одного из самых творчески одаренных людей 20 века, на мой взгляд, совершенно бесценен.

 

Правда, о которой говорил Феллини, была правдой о его внутреннем мире, о бесчисленных образах, населяющих его. Он всегда хотел знать, есть ли предел у его фантазии? 

За свою жизнь Пьер Федерико Феллини снял 20 фильмов (по его собственной хронологии

22 и ½), которые навсегда изменили язык мирового кино и окружающую действительность, трансформировав чувства и представления современников.

Творчество Феллини отмечено 5 Оскарами (непревзойденный рекорд для неамериканского режиссера), обожанием, преклонением, презрением, скандалами, церковными проклятиями

и яростными спорами в газетах и на ТВ. В своих картинах Феллини смещал рамки дозволенного, совмещал несопоставимое и до последних дней жизни самым важным для себя считал свободу самовыражения, независящего от любых ограничений, будь то общественные предрассудки или умственные шаблоны.

 

Его последний фильм не понравился никому. Зрители и критики в Каннах, зевая, замечали, что надо бы пересмотреть еще раз, и может быть тогда-а...

Не понравился главный герой, какой уж там герой, скорее антигерой, второй полюс героического архетипа, не вершина, а досадная впадина, яма, провал на благонадежной земной тверди, как те колодцы, что звали Иво к себе тихими женскими голосами.

 

"Голос Луны» никому не нравится, поэтому ему требуется больше любви от меня. В отношении «Голоса Луны» мне безразлично мнение большинства, — только бы не говорили, что это последний фильм Феллини.

Феллини собирался снимать еще и еще, когда ровно 30 лет назад, 31 октября 1993г., умер - на следующий день после 50-ой годовщины их свадьбы с Джульеттой Мазиной. В день похорон все движение в Риме было остановлено. Многотысячная толпа сопровождала аплодисментами кортеж с его телом по всей дороге от Рима до Римини, где Феллини, согласно его воле, похоронили на местном Монументальном Кладбище.

 

И раз так было угодно судьбе (высшей логике которой Феллини доверял безоговорочно), попытаемся услышать в «Голосе Луны» итоговое послание, адресованное нам «богом кинематографии».

 

Снять фильм о сумасшедших Феллини хотел едва ли не с первых дней своей работы в кино. Несколько раз он принимался писать сценарий к такому фильму, но у него ничего не получалось. Так продолжалось до тех пор, пока он не столкнулся с «Поэмой о лунатиках» Эрманно Каваццони.

 

Меня всегда завораживала идея сумасшедшего дома. Я бывал в нескольких и там понял: в безумии всегда присутствует индивидуальность, что так редко встречается в

так называемом нормальном мире. Тот коллективный конформизм, который зовется здравомыслием, убивает индивидуальность.

Снять фильм о безумии мне мешало, вплоть до «Голоса Луны», мое изучение психических расстройств, что делало материал слишком реальным. У меня была возможность наблюдать за обитателями сумасшедшего дома. Я видел людей, которым безумие не принесло никакого счастья: они оставались навсегда привязаны к своим кошмарам. Они были пленниками больного мозга, и это было много мучительнее, чем томиться в стенах клиники.

Месяцы работы над подобной темой измучили меня: все получалось не так, как я хотел.

Я становился грустным и впадал в депрессию. Фантазия тут не помогала…

 

Безумие не поддавалось излюбленным приемам Феллини по преображению реальности в своих работах: поэтизации, мистификации, карнавализации… Тема была слишком сложной

и болезненной, и только с помощью Каваццони, который пошел навстречу кинорежиссеру

и позволил тому максимально вольную трактовку своего романа, Феллини смог наконец создать на экране образы Иво Сальвини и других безумцев – безумцев в самом романтическом смысле этого слова.

 

Недавно выписанный из психиатрической клиники, Иво неприкаянно бродит по долине реки По, местам своего детства и юности, похожий на Дон Кихота или странствующего трубадура, безнадежно влюбленный в женщину-Луну по имени Алдина. Ее Образ, рожденный проекцией его внутренних содержаний, столь же далек от реальной Алдины, как Луна от Земли, но эта любовь, озаренная мерцающим лунным светом, окутывает мир вокруг Иво волнующей магией и придает всему, что он видит, волшебные очертания. Решать, насколько Иво безумен на самом деле, Феллини предоставляет зрителю.

 

У людей превратные представления о том, что нормально, а что нет. Нас приучили отворачиваться от того, что принято считать уродством, болезнью, критерии же уродства задаются нам априори – посредством заученных слов и тривиальных примеров.

 

В своих странствиях Иво встречает обитателей итальянского захолустья, среди которых немало странных людей, которые могли бы с полным правом называться не совсем «нормальными». Впрочем, сами они, их друзья и близкие, до поры до времени вели совершенно обычную жизнь. Единственное, чего ей всегда не доставало — это смысла.

 

Менее ранимые и более толстокожие смогли вытеснить ощущение бессмысленности на периферию сознания и остаться в рамках «социальной нормы», но более восприимчивые собеседники Сальвини чувствуют себя обманутыми, потерянными, напуганными и несчастными. Они очень боятся — старости, ночи, смерти, Луны. Сальвини тоже пугает их, потому что у него есть тайна: несмотря на успешное лечение и хорошее тестирование реальности, он продолжает слышать голоса, которых не понимает.

Голоса звучат из старинных колодцев, заросших пахучими травами, по ночам, когда в них отражается Луна. Эти неразборчивые послания терзают Сальвини, ему все время кажется, что они могут сказать людям что-то важное, дать ответы на их вопросы, но его застрявшая

в детстве душа не может проникнуть в значение неведомых слов.

 

Сальвини рос впечатлительным и, кажется, одиноким ребенком. В этом отношении Феллини подарил своему герою ощущения собственного детства:

 

У меня были друзья, и все же я был одинок, потому что внутренняя жизнь была для меня всегда более важной, гораздо более важной, чем внешняя. Для других же детей игра в снежки была подлиннее мечты и вымысла. Я был одиноким ребенком, одиноким среди людей, а это означает, что я был так одинок, как только возможно.

 

Маленький Иво – сирота и смутно помнит отца и мать. Он живет с бабушкой в старинном деревенском доме, где жили поколения его предков. Он пытается оживить в памяти образы родителей, расспрашивая о них бабушку, но та вместо реальной «картинки» погружает его в пространство мифа и сказки. Бабушка рассказывает ему, что папа и мама во время грозы катаются в небесной колеснице вместе с Ильей-пророком, чтобы взглянуть на оставленного на земле сына. В этих историях мало «человеческого», и родительские фигуры превращаются в архетипические образы, грандиозные и бесчувственные, что безусловно купирует душевную боль мальчика, но не позволяет «заземлиться», «очеловечиться». И не спасает от одиночества…

 

Да и сама бабушка в глазах внука выглядит не как близкая и доступная для контакта женщина, но как громадного роста красавица-великанша, вне возраста, с громовым голосом, внушительным телом и гривой темных, совсем не седых волос - этакая Великая Мать, раздающая указания, необходимые к беспрекословному исполнению. Она дразнит внука «Пиноккио» за его худобу, нескладность и большой нос, но Пиноккио — не только сказочный, но даже не живой мальчик, у него нет «человеческого» прототипа, это символический конструкт мифологического мира, только мечтающий стать человеком.

 

Может быть, из-за всего этого  Иво трудно поладить с людьми, на земле он чувствует себя маленьким пришельцем с другой планеты. Ему проще почувствовать родство с тополем или огнем, с потоками дождя, музыкой, лунным светом, но только не с соседями из ближайшей усадьбы или ребятами из школы. Как в стихотворении Николая Гумилева «Память»:

 

Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребенок,
Словом останавливавший дождь.

​

Дерево да рыжая собака —
Вот кого он взял себе в друзья,
Память, память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я

 

Обитая большей частью в наполовину архетипическом мире собственного воображения, Иво не знает, как и с кем говорить об этом, кроме тех «высших» сил, что находятся за гранью обыденного, поэтому неудивительно, что однажды в странной пустой комнате посреди обитаемого дома он начинает слышать их голоса.

 

По своей психической структуре Сальвини является шизоидом, как, рискну предположить, и сам Феллини.

 

Шизоидное переживание в чем-то сходно с нашим первым переживанием, как я его себе представляю, происходящим еще внутриутробно: присутствие матери ощущается повсюду

и нигде, весьма расплывчато, хоть и тотально, а остальной внешний мир воспринимается еще более бесформенным и не имеющим ясной структуры. Оттуда приходят непонятные тревожащие звуки и сигналы, все непредсказуемо, потому настораживает и пугает, но при этом сила собственной фантазии тоже не имеет границ, ибо нет опыта ограниченности как такового, и «все возможно», и это то самое первичное всемогущество, когда Я и Самость — одно.

 

«Достаточно хорошая мать» после рождения ребенка нежно и бережно приводит его к пониманию человеческих ограничений внешнего мира и принятию существования другого как Другого, отдельного, не зависящего от твоего воображения. Здоровый ребенок учиться выстраивать контакт между этими двумя сущностями: Я и Другой.

 

Однако, если мать холодна, депрессивна или отсутствует вовсе, не обеспечивая эмпатического отражения, либидо ребенка, направленное на познание внешнего мира, отталкивается от этого холода и возвращается обратно во внутренний мир. Мать не становится «мостом», проводником для Самости ребенка, и он проживает чувство глобальной отверженности, ощущение, что пришел туда, где ему не рады или враждебны.

И тогда Я делает один из трех возможных выборов:

 

1. Уничтожение Истинного Я ради конструкции Ложного Эго, которое не способно чувствовать отвержение и пластично подстраивается под любые внешние данности: путь нарциссической травмы.

2. Признание Истинного Я несовершенным, так как у отвержения должна быть причина, понятная для ребенка. Эта причина: «Я плохой». Здесь есть попытка обретения власти над ситуацией, так как «Я ведь могу стать лучше».  Появляется шанс развития, но это развитие тоже целиком зависит от внешнего локуса контроля: путь созависимости и/или депрессии.

3. Признание внешнего мира опасным и недоступным. Развитие истинного Я происходит внутри, без подлинного знания о внешнем и близкого контакта с ним. Возникает пресловутый «богатый внутренний мир шизоида», основанный во многом на его инфантильной фантазии: очень творческой и очень оторванной от реальности. Для того, как будет жить такой человек, когда станет взрослым, крайне важно, найдет ли его уникальный внутренний опыт свое применение, канал для проявления  вовне.

 

Меня называют странным, эксцентричным, но все обстоит проще: мое персональное помешательство нашло для себя столь органичное русло, что превратилось в творческую одержимость. Мне здорово повезло.

 

Маэстро Феллини действительно повезло, а вот его герою – не особо, и вся творческая энергия Сальвини, который в школе «подавал большие надежды», был способным учеником, уходит внутрь, погружаясь в глубочайшие психические слои. Пустая комната, в которой Иво впервые слышит голоса – прообраз материнской матки.

В свои 13 лет, когда «нормальные» подростки совершают рывок во внешний мир из уютной гавани детства, Сальвини устремляется в обратном направлении и погружается по сути во внутриутробное состояние, когда ты один в пустоте и слышишь вокруг звуки неведомого мира, голоса бессознательного.

 

Это напоминает «повторное рождение» в структуре героического архетипического паттерна, но разница в том, что здесь Герой еще не родился, даже первично. Эго движется к другому полюсу героического архетипа, к Сыну-любовнику Великой Матери, поэтому вместо сражения с «материнским драконом» с готовностью дает ему поглотить себя. Герой на своем пути расщепляет Мать на «Хорошую» и «Ужасную», убивая последнюю, но для Сына-любовника Мать может быть только архетипом во всей его целостности. А что есть Луна, как не всеобъемлющий символ Женского Начала?  

Иво действительно слышит «голос Луны», но у него нет настолько сильного Эго, чтобы понять и донести до других его содержания.

 

Я верю, что есть особенно чувствительные люди, которым доступны измерения, находящиеся за пределами восприятия большинства. Я не отношусь к этим избранным, хотя в детстве переживал необычные ощущения и фантазии. Вечерами, перед сном, я мог заставить комнату кружиться, словно дом подхватил вихрь. Я боялся, что когда-нибудь мне не удастся вернуться в обычное состояние, но даже это меня не останавливало: так хотелось опять пережить подобные волнующие моменты.

Я никогда никому про это не рассказывал. Боялся, что меня сочтут сумасшедшим.

Я видел, что случается с детьми, у которых «не все дома», и не хотел, чтобы меня тоже куда-нибудь упрятали.

 

«Пустая комната» - это еще и символ сознания Иво, где должно полноправно обитать его

Эго, но вместо этого настойчиво звучат «потусторонние» голоса. Чьи это голоса? Лунной Богини, изгнанной в подземные гроты или заросшие колодцы? Умершей матери, его предков из того мира, куда Иво так мечтает заглянуть хотя бы одним глазком?

 

Лунная Богиня тысячелетиями являлась душой мира во многих древних религиях. «Она одновременно Луна, поднимающаяся в небесах, увеличивающаяся до полноты, и темная Луна, которая наползает на полную Луну и одолевает ее. Ее сын – солнечный герой. Он любовник Богини, приговоренный ею к ежегодной смерти» (Э. Хардинг, Символизм полумесяца и его психологический смысл).

​

Луна – это архетип Женщины во всех ее возможных проявлениях и состояниях.

​

К светлой стороне этого архетипа относится покровительство рождению, плодородию, росту и развитию, материнству во всех его аспектах, а также созиданию как творческой силе Вселенной. В этой своей ипостаси Луна есть Иштар, Богиня любви, Эроса, соединяющего все вещи и явления  в одно целое, спасительница жизни.

​

«Луне принадлежит магическая сила, дающая экстаз и вводящая в измененные состояния сознания. В Упанишадах из плодов лунного дерева боги выделяют напиток сома, дающий им бессмертие». (Э. Хардинг, Символизм полумесяца и его психологический смысл)

Луна – это место, куда душа попадает после смерти, согласно древней персидской, индийской и египетской литературе.

​

«На луне душа подвергается суду и отправляется либо в высший мир, либо обратно на землю. На лунной ладье мертвый отправляется в подземный мир и ожидает перерождения. Таким образом, луна — это место рождения, смерти и перерождения. В этой легенде выражается идея, что судьей человека в загробном мире будет не разумное логическое Существо, которому можно довериться. Напротив, человека будет судить тот иррациональный ненадежный фактор, который он так стремится игнорировать. Ведь человек не полон без другой стороны, которая представляется луной». (Э. Хардинг, Символизм полумесяца и его психологический смысл).

​

Луна – королева времени, поскольку лунные календари на тысячелетия древнее солнечных. Она, как богиня Эроса, является источником морального закона в человеческой душе.

​

Но все же главное отличие Луны от солнечного архетипа – это ее двойственность, наличие темной стороны. «Черная Луна» уничтожает все созданное ею во время светлой фазы. Тогда она становится Богиней преисподней, смерти и колдовства, Гекатой, Кибелой, приводящей к гибели и безумию преданных ей, чтобы преобразить их потом к новой жизни.

​

Луна может быть холодна: «Есть тип женщин, которые ужасно холодны и все подсчитывают, как брокеры, хотя, очевидно, живут на стороне чувств. Луна символизирует этот аспект женщины, который, несмотря на недостаток тепла, ужасно привлекателен для мужчин. Чем дальше женщина выходит из любви, играя в нее, как в игру, тем эффективнее она исполняет роль сирены, и тем вероятнее, что мужчина будет безнадежно опутан ее чарами». (Э. Хардинг, Символизм полумесяца и его психологический смысл).

​

Качество «Черной Луны» — способность внушать мужчинам странные идеи. «Она наделяет идеями, прозрениями и фантазиями, которые совершенно не согласуются с интеллектуальными стандартами, странные, причудливые, наполненные необычными эмоциями и опьяняющим очарованием. Воздействие луны приводит к лунатизму и рождению несбыточных фантазий, которые образно называют «лунным светом», [moonshine]. Эти идеи, образованные под луной, обладают силой и непреодолимы, что редко свойственно мыслям, возникающим в голове. Они как луна, растут сами по себе, требуют выпуска, и, если им не дать выражения, они могут привести к лунному безумию. Ведь дети луны должны родиться, так же, как и физические дети». (Э. Хардинг, Символизм полумесяца и его психологический смысл).

​

Таким образом, Луна одновременно светла и темна; добра и зла; она источник всего и она же разрушение всего. Она олицетворяет великий женский принцип цикличности, «жизни-смерти-жизни», как писала об этом Кларисса Пинкола Эстесс.

​

«Великие Матери, лунные богини, как считалось, даруют сексуальную любовь. В храмах им служили священные проститутки. Их обряды были темными и невыразимым, чаще всего они проводились в полночь, сопровождались оргиями опьянения и сексуальности, а иногда и жертвоприношениями детей. Для нас это что угодно, но не религия. Чего хотели древние? Что стремились выразить?» (Э. Хардинг, Символизм полумесяца и его психологический смысл).

​

На мой взгляд, это была алхимическая работа по трансформации первоматерии, преображению из плотного, материального в невидимое, духовное.

​

Но «здравомыслящие» люди всегда боялись цикла разрушения, они не верили, что за ним последует новая жизнь, так возникла культура солнечного Героя, где природная цикличность заменена поступательным линейным развитием - всегда вперед, всегда к победе, ведь Герой не может терпеть поражений, не смеет быть слабым, зависимым или инаковым. В торжестве «солнечного» разума над магией Луны люди полагают себя защищенными от ее двойственности, но при этом чувствуют себя обманутыми, не получив от своей мнимой победы «ни радости, ни покоя, ни забвения».

​

И теперь в последнем отчаянии с пистолетом в руках требуют от поверженной Матери ответа – зачем я родился? Им кажется, что они могут «поймать Луну», великую женскую силу и тайну, связать веревками и поместить в какой-то сарай, они все верят в это: бизнесмены, политики, священники, адвокаты, парикмахеры и мясники. Даже Несторо, «летающий человек»... Но на самом деле они заключили в плен лишь собственную душу, и пока их окаменевшая от унижения душа молчит, пока большинство видит вместо Луны светящийся камень в сарае, Лунная Богиня сияет в своих бесконечных небесах, такая же прекрасная и свободная, как и миллионы лет назад, доступная глазам безумцев вроде Иво Сальвини.

 

Алдина, любовь к ней – его слабая попытка «вернуться на землю». В фильме «Блеск», другом замечательном фильме о больном шизофренией, женщина помогла герою адаптироваться к миру людей, но необходимо, чтобы эта женщина была по-настоящему теплой, земной, могла дать человеческую поддержку, которой так не хватало в свое время

его «Я».

Алдина же, к несчастью для Иво - пародия, фикция, маска, нарциссическое ничто, на пустоту ее души так же как на пустую комнату прекрасно ложится проекция архетипического материнского начала. Сальвини любит не реальную женщину, а Лунную Богиню, для которой он готов пожертвовать своим разумом, как истинный сын-любовник Великой Матери.

 

Сын-любовник, приносящий в жертву ей свое Эго, тоже совершает попытку преображения, но «эта попытка преображения совершается по нисходящей дороге, тогда как крест ведет по восходящей. Путь полумесяца ведет вниз. Но тоже к преображению. Как говорили гностики: «Путь вверх или путь вниз — это одно и то же». Или как сказал Уильям Блейк: «Неважно, верный или неверный путь выбирает человек, лишь бы он следовал ему искренне и преданно до конца, ведь любой путь может вести к цели». Так что, как мы видим, луна означает великий принцип трансформации посредством нижайших вещей. Те темные, холодные и влажные вещи, что скрываются от света дня и просвещенного мышления человека, также скрывают тайну жизни, что обновляет себя снова и снова, пока наконец, поняв, человек не постигнет внутренний смысл, который до поры скрывался в самой ткани конкретного события». (Э. Хардинг, Символизм полумесяца и его психологический смысл).

​

«Лунатики» Каваццони и Феллини – это не больные лунатизмом или сумасшедшие, но люди Луны, дети Богини, сошедшие с «героической стези» ради иного пути спасения собственной души.

​

Юнг писал о таких: «Люди с таким реактивными натурами пассивны, они части природы в разуме или настроении. Они играют роли определенно не активных лидеров, а скорее жертв, управляемых обстоятельствами или другими людьми, внешними или внутренними стимулами. Они не вполне свободны. Они подчинены некому темному закону. Такое люди чувствуют ночью, так что луна выражает эту сторону человеческой психологии, весьма отличную от солнечной. И поскольку с ней так трудно иметь дело, луна — это подходящий символ; противоречия и парадоксы ночной психологии весьма подходят луне. В ночи, когда садится солнце, начинает действовать другой принцип, и вся психология подчиняется факторам, не действующим днем».

 

Попытки встретиться с хаосом, а не отмежевываться от него, могут вызвать к жизни удивительные перемены. Ибо нуминозное, даже в своей негативной форме, все равно - священная энергия архетипа.

 

В изображении Феллини Иво Сальвини — больше поэт, нежели сумасшедший. Возможно, сумасшедший поэт).

​

В диалоге «Ион» Платон писал о таких: «Для того бог отнимает у поэтов рассудок и делает их своими вещателями и прорицателями, чтобы мы, слушающие их, знали, что не они, лишенные рассудка, говорят такие драгоценные слова, а говорит это сам бог и через них подает нам свой голос».

​

Истинные поэты (неважно, творят они стихи или собственную жизнь) отказываются от себя ради того, чтобы через них проявлялся Бог, а в данном случае - Богиня. И конечно, это невероятно сложно – слушать голос Бога и пытаться перевести его на язык сознания.

 

Кто поймёт письмена неземных перьев?
Сами ангелы знают, а людям нечем.
Я в полумире застряла, полупосредник,
Тщась передать письмо тем, кто ждёт речи.

                                              Ольга Арефьева «Глина»

 

Сальвини – такой вот полупосредник, застрявший в своем индивидуальном полумире.  

Думаю, Феллини надеялся, что его герой не запутается окончательно в лабиринте бессознательного, но однажды все-таки родится в качестве Героя, не убивающего Мать за

ее темные аспекты, а ведущего с ней диалог на равных. Или почти на равных…  Как на это был способен сам Феллини.

 

Его фильмы – такие же неясные речи таинственных голосов, которые невозможно понять «житейским рассудком», но которые пытаются донести нам «с того берега» весть о все еще существующей возможности нового искупления.

Как писал о Феллини великий французкий критик Андре Базен: «мир Феллини – «это драматургия поставленного под вопрос спасения души, а события в них всегда служат совершенно случайными инструментами для поисков души».